– I’m outta here[68], – сказала Сандра с довольным видом и вышла.

– Погоди! – крикнул Харри, но было поздно. Дверь захлопнулась.

– «Погоди»? – переспросила Биргитта. – То есть ты ее еще ждешь? – выкрикнула она, вставая с кресла. – Козел! Чертов бабник и пьяница! Как ты мог…

Харри попытался было обнять ее, но она вырвалась. Они стояли друг против друга, как боксеры на ринге. Биргитта словно впала в транс: горящие слепой ненавистью глаза, перекошенный от ярости рот. Харри подумал, что, будь у нее в руке нож, она не задумываясь убила бы его.

– Биргитта, я…

– Вон из моей жизни! Пей, пока не сдохнешь!

Она развернулась на каблуках и выбежала прочь, хлопнув дверью так, что задрожала вся комната.

Зазвонил телефон. Говорил администратор:

– Что происходит, мистер Хоули? Звонила дама из соседнего номера и…

Харри положил трубку. В нем вдруг вскипела дикая злоба, ему захотелось что-нибудь уничтожить. Он схватил со стола бутылку и собрался швырнуть ее о стену, но в последнее мгновение передумал.

Надо всегда держать себя в руках, сказал себе Харри, прикладывая горлышко бутылки к губам.

Звякнули ключи. Открылась дверь, Харри проснулся.

– No room, service now, please, come back later![69] – крикнул Харри в подушку.

– Мистер Хоули, я представляю правление отеля.

Харри повернулся. В комнате стояли двое в костюмах – на приличном расстоянии от кровати, но с очень уверенным видом. В одном Харри узнал вчерашнего дежурного администратора. Второй продолжал:

– Вы нарушили регламент отеля, сожалею, но вам придется покинуть его как можно быстрее, мистер Хоули.

– Регламент? – Харри замутило.

Человек в костюме откашлялся:

– Вы привели к себе в номер женщину, которую мы… подозреваем в проституции. Кроме того, посреди ночи вы разбудили своей ссорой пол-этажа. У нас респектабельный отель, и ничего подобного мы не допустим, мистер Хоули.

В ответ Харри хмыкнул и повернулся к ним спиной:

– Отлично, представители правления. Я так и так сегодня уезжаю. Дайте спокойно доспать, пока я не выпишусь.

– Вам следовало выписаться еще с утра, мистер Хоули, – сказал администратор. Харри посмотрел на часы: четверть третьего. – Мы пытались вас разбудить.

– Самолет…

Со второй попытки Харри сумел поставить ноги на пол и встал, забыв о том, что он голый. Администратор и другой служащий испуганно отвернулись. У Харри закружилась голова, потолок завертелся, и он сел обратно на кровать. Потом его вырвало.

Буббур…

Официант в «Бурбон энд Биф» забрал тарелку с нетронутой яичницей «Бенедикт» и сочувственно посмотрел на гостя. Вот уже больше недели Харри приходил сюда по утрам, читал газету и завтракал. Иногда он, конечно, выглядел усталым, но таким измученным официант видел его впервые. К тому же появился он только в половине третьего.

– A hard night, Sir?[70]

Клиент, сегодня небритый, красными глазами уставился в пустоту. Рядом со столиком стоял его чемодан.

– Да. Да, тяжелая. Я тут делал… много всякого.

– Good on уа[71]. Этим-то и славится Кингз-Кросс. Еще что-нибудь, сэр?

– Благодарю, у меня самолет…

Официант извинился – так тихо, что слышно было ему одному. Ему пришелся по душе этот спокойный одинокий норвежец, всегда приветливый и щедрый на чаевые.

– Да, вижу, у вас тут чемодан. Раз уж вы у нас в последний раз, считайте этот завтрак бесплатным. Могу я предложить вам бурбон «Джек Дэниелс»? One for the road, Sir?[72]

Норвежец посмотрел на него удивленно, будто официант предлагал ему то, чего он и сам хотел, но как-то постеснялся спросить.

– Будьте добры, двойной!

Владельца «Спрингфилд-Лодж» звали Джо, он был грузным и добродушным парнем и вот уже почти двадцать лет разумно и исправно заправлял своим потрепанным заведеньицем в Кингз-Кросс. Заведеньице было ничем не лучше и не хуже других ночлежек в этом районе, никто из посетителей не жаловался. Во-первых, Джо всегда сохранял свое добродушие. Во-вторых, он всегда показывал комнаты своим постояльцам и предоставлял пять долларов скидки, если те останавливались больше чем на одну ночь. А в-третьих – самое главное, – ему каким-то образом удавалось уберечь заведение от туристов, пьяниц, наркоманов и проституток.

Незваные гости и те не могли не любить Джо. Потому что в «Спрингфилд-Лодж» никого не сверлили взглядом при входе и не просили убраться, а с извиняющейся улыбкой говорили: «Простите, мест нет, но приходите на следующей неделе – возможно, они появятся». Отлично разбираясь в людях, Джо почти мгновенно решал, кому лучше отказать, глаза у него не бегали, и он редко нарывался на грубость. Но иногда он все же ошибался в своих клиентах и порой горько об этом сожалел.

Именно о подобных случаях вспоминал Джо, пытаясь за пару секунд оценить, что представляет собой высокий блондин в простой, но качественной одежде – значит, деньги у него есть, но он не совсем вправе ими распоряжаться. Иностранец – большой плюс. Проблемы в основном возникают с австралийцами. Туристы с рюкзаками и спальниками часто закатывают дикие попойки и крадут полотенца. А у этого чемодан, к тому же не слишком потрепанный. Значит, владелец не так уж часто переезжает с места на место. Конечно, небрит, но волосы чистые. К тому же аккуратно постриженные ногти и зрачки как будто нормального размера.

Общее впечатление, как и то, что незнакомец положил на стол карту «VISA» и отрекомендовался сотрудником норвежской полиции, заставило Джо повременить со своим «Извините, мест нет…». Но человек был пьян. Причем в стельку.

– Вижу, вы заметили: я немного выпил, – сказал иностранец на гнусавом, но удивительно грамотном английском, уловив сомнения Джо. – Предположим, я устрою в комнате дебош. Будем исходить из того, что я разобью телевизор и зеркало в ванной и меня вырвет на обои. Такое бывало. Если я сейчас внесу тысячу долларов, это покроет убытки? К тому же я могу напиться и до такой степени, что буду не в состоянии шуметь, мешать остальным постояльцам или выползать в коридор.

– Извините, но на этой неделе мест нет. Возможно…